Евгений Киселев: «Я не использую актерские навыки вне сцены, я в жизни – человек»

– После окончания института вы 8 лет проработали в театре «Ангажемент», а потом перешли в труппу драмтеатра и служите здесь уже 12 лет. Как вы сейчас относитесь к этому решению?

– Не могу дать какую-либо оценку этому происшествию, просто так получилось. Честно сказать, я всегда доволен, где бы я ни находился. Считаю, что дом – не там, где стены, а там, где твой родной человек.

– Вы можете назвать самые важные отличия, которые выделяют ТБДТ среди многих других театров?

– Различия только в зданиях, мне кажется. На мой взгляд, большинство театров очень похожи. Везде примерно одинаковая атмосфера. Единственный идеальный театр, наверное, был при Станиславском. А все остальное уже пошло не по законам, не по статьям (улыбается). И это логично, ведь театр тоже должен идти в ногу со временем. Сейчас театр такой, какой он есть.

– Какие роли, сыгранные вами за последние 12 лет, вы могли бы особенно выделить?

– Наверное, это Сасик из драмы «Ханана». Самая любимая и значимая для меня роль. Все остальные тоже любимые, но они эпизодические. Что может вызвать непринятие персонажа? В основном, когда роль на сопротивление – ты что-то не можешь принять в характере или поступках героя. Но для меня нет нелюбимых ролей, ведь чем сложнее работа над ролью, тем интереснее.

Когда в репертуаре еще был спектакль «Ханана», я утром вставал и понимал: так, сегодня у меня вечером «Ханана», - и мне так тяжело становилось. Я думал, как мне дожить до вечера и пережить спектакль, там тяжело, столько затрат – и физических, и душевных.

Звучит третий звонок, я успеваю помолиться, зритель в зал заходит, начинается спектакль, я делаю шаг на сцену… и все. Я ловлю кайф, уже не замечаю, тяжело мне или нет, просто купаюсь в этом ощущении. Это моя единственная роль, которая дарила столько эмоций. «Ханана» шла 6-7 лет, очень яркое и запоминающееся было время.

– А, например, роль доктора Шпигельского в «Молодости» нравится меньше?

- Не могу сказать, что она плоха, просто эпизодическая. Про героя мало что понятно, есть только основные штрихи, а нюансы сюжетные порезаны. Это хорошая роль, мне она тоже нравится, но после «Хананы» этого мало.

– Театр для вас – это профессия или жизнь?

– И профессия, и жизнь. Тут и дом, и работа, и удовольствие. Не могу сказать: «Что бы я делал, если бы был не в театре». В любом случае нашел бы, чем заняться, потому что я 8 лет подрабатывал дворником около театра, мне это тоже нравилось. Профессия хорошая, с утра с тобой здороваются, кто-то останавливается поговорить о своих проблемах. Я бы нашел, что делать.

Театр не заменяет, а дополняет. Для меня главное в жизни – семья.

– Вы замечаете, как владение актерским мастерством помогает или наоборот осложняет жизнь? Расскажите ситуацию, когда навыки помогли разрешить ситуацию?

– В жизни я совсем другой и редко пользуюсь актерскими навыками. Может, в это сложно поверить, но я очень стеснительный и зажатый человек. В Drive fitness хожу второй год, я пришел и был сам по себе, не могу влиться в компанию, а потом освоился. Теперь если не прихожу пару дней, то меня теряют и звонят. Скучно без меня (улыбается).

Я не использую актерские навыки вне сцены, я в жизни – человек. Считаю так: ушел со сцены – будь человеком, иначе откуда для ролей будешь брать почву, если будешь играть везде?

– Бывают такие моменты, когда не получается запомнить текст или сделать определенные танцевальные движения? Как вы относитесь к моментам, когда что-то не получается?

– Я очень самокритичен. Мне всегда все не нравится. Но я нашел способ справляться с этим: хожу в спортзал и отдаю все негативные эмоции «в железо». А после тренировки становишься довольным собой.

– Во время спектаклей часто бывают моменты, когда что-то идет не по сценарию? Как вы справляетесь с этим? Наверное, пытаетесь сделать вид, что так и должно быть?

– Естественно, а как иначе. Я могу посмеяться. Иногда начинаю делать что-то неправильно, а за мной повторяют, мне становится еще смешнее. Главное при этом принимать уверенный вид, ведь о том, что произошли изменения в рисунке сцены, скорее всего, знаете только вы одни.

– На каком спектакле такое было последний раз?

– На «Хануме». Наша любимая сцена – баня. Там постоянно что-то идет не по плану. Мы придумываем какие-то вещи друг для друга, и зрителям от этого тоже смешно. Каждый раз что-то новое. Да и зрителям, которые многократно посещают эту постановку, от этого еще интереснее становится.

– Недавно я услышала от одной актрисы фразу о том, что драматический актер всегда выносит на сцену себя, но через призму разных персонажей. Что вы об этом думаете?

– Все правильно, себя выносишь. Это все настолько тонко, потому что каждый раз ты должен быть в предлагаемых обстоятельствах. Ты выходишь на сцену и все равно хочешь сыграть то, что тебе не свойственно. Что-то подкладываешь не свое, какую-то черту характера. Не всегда на сцене это именно ты в разных обстоятельствах. Есть психологические роли, когда ты погружаешься и решаешь, как бы ты поступил в этой ситуации.

– В вашем репертуаре есть роли и в детских, и во взрослых постановках. Вы одинаково серьезно относитесь и к тем, и к другим?

- Конечно. За это хочу сказать спасибо «Ангажементу». С одной стороны, детей обмануть просто, а с другой, если ты начинаешь лениться, они могут не поверить, они же чище, чем взрослые. Один артист сказал: «Если на детском спектакле дети не закричат: «Сзади, сзади!», то, значит, спектакль не удался». Я люблю это высказывание.

– Часто во время спектаклей позволяете себе импровизировать?

– В заданных рамках да. Импровизирую не в качестве поднятия настроения, а в рамках той роли, которую играю. Например, в «Испанской балладе» я говорю: «Ну что, никто не хочет разобраться, мы, что, пришли сюда разговаривать» и потом поворачиваюсь к Сергею Калинину: «Я не хочу пачкать свой меч собачьей кровью». А два-три дня назад сказал фразу совсем с другой интонацией. Это тоже что-то меняет в повествовании.

– Самое сложное в актерской профессии – это транслировать другое состояние? Если вам грустно, а вы должны быть веселым или наоборот.

– Не без этого. Через преодоление всегда интереснее. Например, мне что-то мешает, а на сцене все должно выглядеть хорошо. А если бы ничего не мешало, все казалось бы слишком гладко. Станиславский говорил: «Всегда ищите себе какие-то препятствия». Когда есть какие-то преграды, то уже по-другому существуешь, это помогает. Это внутренние «костыли», они обогащают роль.

– Выход на сцену – это всегда адреналин?

– Да, у меня всегда. Адреналин, видимо, разный бывает. Иногда просто перед выходом боишься текст забыть – адреналин особого свойства. Другой вид – наоборот ждешь, когда же, наконец, выйдешь. А иногда просто апатия, выходишь и сразу тускнеешь, но все равно берешь себя в руки, по-другому в нашей профессии нельзя.

– Возникало желание создать что-то свое? Возможно, студию актерского мастерства или авторский спектакль?

– Я не считаю, что готов что-то преподавать, мало еще знаю. Преподавание – это очень важно и сложно, потому что ты берешь на себя большую ответственность, это же судьбы людей. Создаешь какую-нибудь студию, а человек потом в артисты пошел, а это не его. И что делать?

– Не отрицаете, что в будущем такое может случиться?

– Да, но я буду очень требовательным, жестким преподавателем, хотя отдача, безусловно, будет хорошая от меня. Если человек хочет понять, что это за профессия, то не нужно сюсюканий. Ты выходишь на сцену и не сюсюкаешь, ты рвешь себя чуть-чуть. Кто-то даже не чуть-чуть, а кто-то играет так, что внутри ничего не колышется.

– Как вы относитесь к современным трактовкам классики и необычным постановкам?

– Я вообще ко всему хорошо отношусь. Жизнь разная в своих проявлениях, почему театр должен быть однобоким? Театр – это зеркало, почему он не должен быть разным? Сколько людей, столько и мнений. У всех режиссеров видение разное. Другой момент, что я могу смотреть что-то, в чем сам не участвую, и с чем-то спорить внутренне, не соглашаться, но это одно дело. А когда меня зовут, как артиста, я во всем с радостью участвую, расширяю свои горизонты.

Был у меня когда-то моноспектакль «Алхимик», правда, показали его только два раза, но при полном зале в Театре кукол. Хороший опыт, тяжелый. Там особенное было существование в роли. Некоторым «Молодость», например, не нравится за современное видение. А я считаю, хороший спектакль. Дело вкуса (улыбается). Помните, что театр всегда разный.

– У вас подрастает дочь. Насколько я знаю, она занимается в театре Дмитрия Ефимова «Европа». Если она решит, что хочет стать актрисой, вы станете отговаривать или поддержите, несмотря ни на что?

– Разговор об этом точно состоится. Я расскажу обо всех минусах и плюсах этой профессии. Отговаривать не буду, оставлю решение за ней. Мы все приходим в этот мир один раз, не буду же я указывать, кому как поступать. Дочь – тоже человек, она не машина.

– Как вы считаете, насколько важно находиться в своей профессии? Не ломать себя, идя на нелюбимую работу?

– Находиться в своей профессии очень важно, потому что отдача от человека тогда будет совсем другого свойства. Вспоминая постановку «Ханума»: есть сапожник-поэт, а есть сапожник-сапожник. Я считаю, если человек находится в любимой профессии, то он всегда поэт и неважно, дворник он или слесарь, артист или кладовщик.